Автор Иван Козлов задал вопрос в разделе Прочее непознанное
Культура ВОЙНЫ - это как ? и получил лучший ответ
Ответ от Невозможный..[гуру]
Культура войны – это культура, в которой война или угроза войной считается приемлемым инструментом разрешения споров. Люди такой культуры – не обязательно политики или военные. Они могут быть менеджерами, учителями, инженерами, учеными. Они такими стали в результате воспитания и социо-культурного воздействия.
Как в уме человека начинается война, так и в уме человека должны быть найдены основания для мира. Человек, который изобрел войну, способен изобрести и мир. То есть стать человеком культуры мира. Приведем пример из истории. В конце 50-х - начале 60-х годов во время расовой дискриминации в США, когда чернокожие националисты твердили о ненависти и готовности к борьбе со всеми силами белой Америки, Мартин Лютер Кинг убеждал, и ему удалось убедить всех в необходимости ненасильственного сопротивления расизму. Американское движение за гражданские права, включавшие в себя марши, экономические бойкоты, массовые уходы в тюрьмы и т. д. завершилось признанием равенства между всеми расами в 1964 году. Кинг говорил: «Мое движение не стремится освободить негров за счет унижения и порабощения белых. Оно не хочет победы над кем бы то ни было. Оно желает освобождения американского общества и участия в самоосвобождении всего народа» .
Это наверное как можно меньше потерь.
А если сильно культурно, то совсем без потерь.
Поговорили культурненько и по домам, или все вместе в какой-нибудь кабачок.
таки,
ЭТО-
кинжал в груди врага твоего,
таки так, и
ЭТО ФАКТ!
Война и культура -
что может быть более не совместимо ?
Но человечество в ближайшее время без военных конфликтов обойтись не может.
Поэтому "культура войны" - тема актуальная.
В этом плане обращает на себя внимание личность генерала гитлеровской армии Вальтера Венка.
Вот выдержки из "ДЕСЯТКА ИЗ КОЛОДЫ ГИТЛЕРА" Елены Съяновой
«После войны следователи союзных держав-победительниц готовили материалы к судам над немецкими генералами (приложение 5), которые частью уже сидели в так называемых «генеральских лагерях» , частью оставались на свободе. Свидетельства беженцев из «хвоста» 12-й армии поразили следователей. Создавалось такое ощущение, что генерал Венк только гражданскими и занимался. «Нас лечили… всегда были для нас антибиотики… . кормили два раза в день. Генерала Венка постоянно видели пробегающим по колонне, его быстрый внимательный взгляд буквально выхватывал наши беды и проблемы, которые быстро решались. Так же вели себя и его помощники» , – писал позже инженер Ганс Бахман, которому в апреле 1945 года было 15 лет. Такого рода свидетельств – около тысячи. (Часть попала в американскую печать в виде подборки, а затем и в наши архивы. ) Свидетельства, в основном, однотипны: например, одна, тогда восемнадцатилетняя, девушка по имени Розмари Гросс вспоминает, что генерала Венка в их колонне все называли «папочкой» . Потом она узнала, что так прозвали сорокалетнего генерал-майора его солдаты из 1-й танковой армии еще в 1943 году, когда он вывел их из окружения (Каменец-Подольский котел на Днестре) . Розмари пишет, что ей очень нравилось такое прозвище, пока однажды она не увидела генерала близко и не была поражена, какой он «молодой и красивый, хотя и совершенно измученный»… .
После войны Вальтер Венк проживет еще 37 лет. Служить он больше никогда не будет. Хотя еще не раз испытает на себе давление приказа – «вечного приказа» немецкому солдату снова встать в строй.
Почему?
«Мы все морщились от еврейских погромов, от слухов о жестоком обращении с русскими военнопленными и депортациях… морщились и… выполняли приказ. <…> Ты права, приказ – не оправдание. <…> Ни приказа, ни оправдания теперь в моей жизни нет. Но есть ощущение мерзости, оттого что… – писал Вальтер Венк Маргарите Гесс (письмо от 22 июня 1950 г.) , – оттого что меня никто не обвиняет. Меня нет ни в одном из списков. Даже русские на меня плюнули. На кой черт я им сдался? ! А на кой черт я сдался сам себе? ! <…> Помню, в детстве, в кадетском корпусе, за что-то был наказан весь наш взвод – все, кроме меня. Худшее наказание трудно себе вообразить. От унижения меня тошнило… »
all is a faire in Love and War