страшный тегеран

Ответ от Нина Добрев[новичек]
Глава первая
КАВЕХАНЭ В ЧАЛЭ-МЕЙДАНЕ
Под вечер в понедельник семнадцатого числа месяца Шаабан элль Моаззем 1330[1] года, в Тегеране, столице Персии — страны древней культуры и великих поэтов — было пустынно и скучно. Дул порывистый ветер, и из-за пыли на улицах почти не было движения. Только редкие пешеходы, которых нужда выгнала из дому в эту пыльную бурю, двигались в разных направлениях.
В Тегеране, хотя это довольно большой город, извозчики и конка есть только в северной части; вся южная часть, населенная беднотой, состоит из узких и кривых непроезжих переулков.
Есть в этой части квартал Чалэ-Мейдан, который очень напоминает парижский квартал Кур де Миракль. Здесь, как и там, издавна селились люди не только чуждые всякой культурности, но потерявшие и образ человеческий. Люди, готовые из-за грошей, из-за всякого пустяка, вроде спора, чье знамя в религиозной процессии должно быть впереди, прикончить друг друга, люди, расправляющиеся с ближними убийством и грабежом. И по сей час еще там много таких людей, в особенности близ перекрестка Баба Ноуруз Али.
Жители этих мест далеки от политики. Какие бы события не происходили на севере Тегерана, — пусть даже такие, которыми интересуется весь мир, например, смены кабинетов, — для них эти события незаметны.
Когда какому-нибудь вору или уголовному удается бежать из тюрьмы, полиция ищет его и зачастую находит в этом квартале. В разных частях его разбросаны разные кавеханэ, каждая из которых является приютом подобных людей.
В день, когда начинается наш рассказ, в одной из таких кавеханэ беседовали несколько человек. Внутренность кавеханэ была наполнена дымом табака, опиума и самоварным чадом, так что там было почти темно. Сквозь единственное стекло в двери — остальные три были заменены газетной бумагой — видны были проносящиеся над улицей пыльные вихри, затемнявшие свет. Воздух был до того спертый, что у непривычного человека начиналась тошнота.
Собравшееся в кавеханэ общество состояло из самых разнообразных лиц; внимательный наблюдатель нашел бы здесь представителей самых низких слоев и профессий. Большинство из них, разбившись на группы, пили чай, тянули терьяк и разговаривали. Только один, забившись в угол, задумчиво курил папиросу и не говорил ни с кем. Это был молодой человек лет двадцати пяти, со смуглым лицом, карими глазами, блестевшими живым огнем. Тонкие губы, когда он смеялся, открывали два ряда сверкающих белизной зубов, и эта улыбка как-то не вязалась с его несчастным видом. Одежда на нем была потертая и грязная, и весь его вид говорил о том, что этот человек находится в крайней нужде.
Погруженный в свои мысли, он, казалось, не замечал ничего, лишь изредка поднимал голову, чтоб посмотреть вокруг, и снова погружался в море печали.
Он только что хотел закурить последнюю свою папиросу, когда к нему подошел другой человек. Это был хозяин кофейни, старик нелепого и мрачного вида, в большой войлочной шапке. Весь он, с длинным носом и огромными, ненормальной величины глазами, производил странное и дикое впечатление. Подойдя к молодому человеку, он положил руку ему на плечо:
— Что это ты, Джавад, нынче так пригорюнился?
С трудом отрываясь от своих мыслей, Джавад ответил:
— Ничего, дяденька. Так просто, дрянь какая-то в голову лезет. Да вот, как вас увидел, все из головы вон.
— Ну, нет, — сказал старик, — это ты напрасно. Ты уж сколько дней пригорюнившись ходишь. Чего ж мне правду-то не скажешь? Нехорошо, что со мной не хочешь поделиться.
— Да право же, ничего, так, нездоровится что-то, — ответил Джавад.
— Сочиняешь ты все, очки мне втереть хочешь. А на работу почему столько дней не идешь?
Джавад грустно сказал:
— С хозяином я поругался на днях. Больше у него не работаю.
Старик засмеялся.
— Только в этом все дело? Ну, брат, если так, то я тебя помирю. Хочешь? Зазову его сюда, угощу его б

Ответ от 22 ответа[гуру]