стихи анастасии цветаевой

Ответ от Людмила Фатьянова[гуру]
Мне запомнилась книга Анастасии Цветаевой "Моя Сибирь" - о её жизни в ссылке, после лагеря. Считаю её талантливой писательницей. Неизвестно, сколько и каких её произведений было уничтожено после ареста ( как, например, «Голодная эпопея» , «SOS, или Созвездие Скорпиона» , сказки и новеллы) . Считается, что основные её произведения, это: «Королевские размышления» , «Старость и молодость» , «Воспоминания» , «Сказ о звонаре московском» , «Мой единственный сборник» (стихи) , «Моя Сибирь» , «Amor», «Непостижимые» , «Неисчерпаемое» . Интересна её публицистика (например, воспоминания о М. Горьком, написанные под псевдонимом А. Мейн) . Жизнь Анастасии Цветаевой, младшей сестры Марины Цветаевой, сложилась вполне типично для своего времени. Аресты, лагеря, ссылка. Пережила смерти двух сыновей. Жила очень трудно, но достоинства не теряла. Как и доброты, юмора. Приведу воспоминания о ней Татьяны Смертиной.
"Моя встреча с Анастасией Ивановной Цветаевой была краткой, но незабываемой. Ничего особенного в этой встрече не было. Но потому, что это – Цветаева, вся неособенность мне кажется особой. Я тогда училась в Москве в Литературном институте, примерно, на втором курсе. В те времена про Марину Цветаеву мало знали. В провинциях России она была в основном неизвестна, но очень популярна среди студентов Литинститута и московской интеллигенции того времени.
Был занудный осенний день. Я приехала в издательство «Художественная литература» за гонораром за стихи. Окошечко кассы было наглухо закрыто, что ввело меня в уныние. При-села на диванчик. Рядом сидела, в таком же унылом ожидании, пожилая хрупкая женщина.
Молчание было невыносимо, и мы разговорились. О том, о сем. Главное – не помню теперь сути разговора, лишь запомнилось, что разговор тёк легко, и мы смеялись. Окошечко всё не открывалось, кассирши не было. Видимо, все знали, что касса будет закрыта, кроме нас двоих. И мы, беседуя о литературе, дружно пришли к выводу, что мы, веря в расписание работы кассирши, приперлись сюда, как две дуры, вместо того, чтобы позвонить и узнать.. . И тут женщина добавила к этому выводу, её изречение помню дословно:
- И не просто две дуры, а две голодные дуры!
И мы опять смеялись, потому что она определила суть весьма точно. И обе мы ели – вчера, и обе утром – пили только чай. И она тоже – без сахара. Хотя я всегда пью без сахара.
Вдруг заявилась кассирша, увидела нас, гневно дернула головой и стала ругаться. Затем сжалилась и решила выдать нам честно заработанные нами деньги. Когда расписывались в ведомости, гаркнула сквозь деревянное окошечко:
- Вы что, Цветаева, не видите, в какой строке надо ставить подпись? Я же ткнула пальцем, смотреть надо!
Я удивилась услышанной фамилии и потом, когда получили свои суммы, весьма недовольно высказала женщине:
- Господи! Зачем вы пишете под этой фамилией? Жить под этой фамилией можно, а писать – нет! Цветаева – одна. Это бездарно и кощунственно – создавать нечто под её фамилией, или писать в её стиле.
Женщина улыбнулась:
- Какая горячая заступница! А ведь я – родная сестра Марины. Мне можно.
Тут я окаменела. Неужели два часа сидела возле кассы вместе с Цветаевой? Да, это было так.
Потом мы еще беседовали, пока шли от издательства, но я уже всё воспринимала иначе, и меня одолело смущение. И образ ее – хрупкий, и взгляд – очень доброжелательный, и речь ее – непринужденная, до сих пор кажутся мне очень значимыми мгновениями в моей жизни.
И если нити судьбы кто-то ведет, и если Он их неожиданно и играя (Анастасии Ивановны и мою) переплел на два часа в той одинокой комнате, то я, абсолютно не придавая себе какой-то весомости, очень благодарна Ему".