софокл царь эдип анализ
Автор Анна Шатова задал вопрос в разделе Литература
Анализ трагедии Сафокла "Эдип царь" и получил лучший ответ
Ответ от Ёhallenger[гуру]
В историю мировой литературы Софокл вошел главным образом че-рез созданный им образ царя Эдипа. В отличие от предшествующих трагиков, обращавшихся к этому сюжету, в трагедии Софокла этот образ отодвинул на задний план всю роковую историю несчастий рода Лабдакидов. Разрабатывая миф, Софокл вводит много новых мотивов. В трагедии “Эдип-царь” разворачивается подлинно человеческая драма, насыщенная психологическими и общественно-политическими конфликтами. Трагедию “Эдип-царь” следует прочитать полностью по отдельному изданию произведений Софокла. Имеющиеся в хрестоматиях тексты, как правило, содержат пропуски важных для анализа трагедии хоровых партий. Следует сделать краткий конспект трагедии или подробные записи в тетради для конспектов с учетом имеющихся сопроводительных статей и комментария.
Чтение этой трагедии вызывает обычно меньше затруднений, чем знакомство с произведениями Эсхила. В прологе происходит завязка действия. Обращает на себя внимание особая выразительность и зрелищность пролога: процессия фиванских граждан во главе со жрецом Зевса молит Эдипа о помощи и защите. Эдип, именуемый народом “славным”, обращается к потомкам мифического основателя Фив Кадма, держащим в руках масличные ветви, обвитые белой шерстью, как требовал того старинный обычай. В своей речи Эдип успокаивает сограждан и сообщает о принятых мерах: в Дельфы отправлен Креонт, брат его жены Иокасты, для получения оракула от бога Аполлона. Узнав причину несчастья, постигшего город, Эдип клянется разыскать преступника. Поскольку афинские зрители с детства знали историю Эдипа и относились к ней как к реальной действительности, то все предпринимаемые Эдипом меры приобретали для них совершенно особый смысл. Момент, когда Эдип произносит проклятие самому себе, несомненно, самый трагический в первом эписодии (ст. 247 - 249).
В ходе дальнейшего действия Эдип призывает прорицателя Тиресия, второго после Аполлона. Старик жалеет Эдипа и не хочет назвать имя преступника. Эдип по-своему расценивает это поведение Тиресия и называет его пособником убийцы. Тогда Тиресий говорит, что убийца - Эдип. Эдип и хор не могут этому поверить. Эдип высказывает предположение, что к такому прорицанию Тиресия подтолкнул Креонт, который должен был наследовать царский престол в Фивах после убийства царя Лая. Он произносит речь против Тиресия и Креонта, в которой называет причину возможного преступления Креонта - это деньги и власть (ст. 372-395). Эдип не обращает внимания на загадочные высказывания и намеки Тиресия: “Наказан будешь горестным изгнанием” (ст. 410-411); “Зришь ныне свет, но будешь видеть мрак ...” или “Сегодня ты родишься и умрешь” и т. д.
Эписодий второй начинается с прихода Креонта, он возмущен обвинением Эдипа, грозящего ему смертью или пожизненным изгнанием, их перепалку останавливает Иокаста, жена Эдипа и сестра Креонта. Она рассказывает Эдипу, как ложное предсказание погубило ее первенца (ст. 684 - 702). Смутное беспокойство охватывает Эдипа, слишком много совпадений в рассказе Иокасты и в его собственной судьбе. Эдип рассказывает ей о себе. Эписодий третий изображает прибытие вестника из Коринфа, который приносит сообщение о смерти царя Полиба и о приглашении Эдипа на царство. Эдип боится возвращения в Коринф, так как жива его мать, вдова Полиба Меропа, брак с которой предвещал ему оракул Аполлона. И тогда, желая его успокоить, коринфский гонец заявляет, что Эдип - приемный сын царской четы (ст. 901 - 1000), а сам он, в прошлом пастух, взял младенца из рук другого пастуха, назвавшего себя слугой Лая (ст. 1001 - 1019). Приметой ребенка были проколотые ноги. Узнав о самоубийстве Иокасты, Эдип выкалывает себе глаза и удаляется в изгнание
Изучение истории культуры предполагает работу с источниками, способными дать системное представление об эпохе, продуктом которой они являются. В отношении большинства культур такими источниками надежным образом могут названы шедевры, прошедшие многовековой отбор. Только современность является эпохой, шедевры которой пока трудно различимы в массе разнообразных продуктов повседневной текстовой деятельности, так что селекция подлинно репрезентативных образцов современной исследователю культуры становится достаточно сложной аналитической задачей.
Угол зрения, заданный культурологическим подходом к источнику, отвечает специфике культурологического знания как знания о системе символически закрепленных представлений о мире и человеке в нем [1]. Таким образом, речь идет об особом аспекте изучения того или иного источника – не историческом, не филологическом, не психологическом и т. д. аспектах, а культурологическом, и об анализе, организуемом соответствующими целями, средствами и ожидаемыми результатами.
Ритуальная функция трагедии. Показанный афинской публике – зрителям конкурсного представления в дни весеннего праздника Великих Дионисиев, по-видимому, в 20-х гг. V в. до н. э. , – Софоклов “Эдип”, в дальнейшем многократно скопированный для частных и государственных собраний, счастливо пережил полтора тысячелетия рукописного существования и был впервые напечатан в 1502 году в ренессансной Венеции [2]. Сам факт многократного и пристрастного отбора данного текста для переписки, чтения и дальнейшего хранения людьми разных времен и культур на протяжении 2,5 тысяч лет свидетельствует об исключительных достоинствах этого шедевра классической древнегреческой трагедиографии в глазах потомков. Но прежде всего это вещь, созданная афинянином для афинян и признанная ими.
“Эдип” был задуман для сцены и осуществлен как сценическое действие. Следовательно, письменный текст, которым мы располагаем, фактически, представляет собой свидетельство лишь о части полного аудио-визуального текста трагедии, какой она разворачивалась перед древнеафинскими зрителями. В современной культуре словесный текст трагедии воспринимается преимущественно как самостоятельное литературное произведение.
Еще одна существенная поправка, связанная с инокультурностью этого текста, должна учитывать ритуальную функцию театральных представлений в Афинах, осуществлявшихся исключительно в определенные праздничные дни года, посвященные Дионису-Вакху (римский вар. Бахус) – божеству вина (виноделия) , вообще растительности, т. е. вечной сменяемости жизни-смерти-жизни. Известные с архаических времен, весенние праздники Дионисий – во изобилие нового растительного года – получили официальное признание в Афинах во второй половине VI веке до н. э. (в правление тирана Писистрата).
Остальное на сайте