роль 12 главы в повести первая любовь

Ответ от Moon Lighter[гуру]
Решающее свидание отца и Зинаиды во время верховой прогулки мы видим его глазами. Володя, случайно ставший свидетелем встречи, наблюдает за ней издали. До него почти не доносятся слова. О происходящем Володя может судить лишь по жестам, выражению лиц. Перед нами словно разворачиваются кадры немого кино. О том, что это свидание психологически важное, мы можем судить хотя бы по тому, что Петру Васильевичу пришлось «спуститься на землю» со сказочного кентавра. Со своей лошади по кличке Электрик, которая некогда составляла единое целое со своим хозяином – «такая же избалованная, неутомимая и злая» . Но меж ними остается зримая преграда: «На улице <...>, пред раскрытым окном деревянного домика стоял мой отец <…>, а в домике <…> сидела женщина в темном платье <…>. Эта женщина была Зинаида» .
Перед нами новая Зинаида, «с непередаваемым отпечатком преданности, грусти, любви и какого-то отчаяния» . Это лицо, темное печальное платье говорят, насколько нелегка жизнь девушки, всем пожертвовавшей ради первой любви. Но сознает ли это ее любимый мужчина? Володя застает их в момент спора. Петр Васильевич убеждает Зинаиду еще в чем-то подчиниться – судя по началу французской фразы «вы должны…» . Девушка колеблется; в ответ на его слова она «улыбалась – покорно и упрямо. По одной этой улыбке я узнал мою прежнюю Зинаиду» . Раздраженный подобным противоречием, отец Володи решается на жестокий поступок: «…Поднял хлыст <…> и послышался резкий удар по этой обнаженной до локтя руке» . Володю до глубины души поражает реакция девушки: «Зинаида вздрогнула, молча посмотрела на отца и, медленно поднеся свою руку к губам, поцеловала заалевший на ней рубец» . Исполненный самоотвержения жест пробуждает раскаяние в душе старого эгоиста: «Отец швырнул в сторону хлыст и, торопливо взбежав на ступеньки крылечка, ворвался в дом... » Скорее всего, этот день стал поворотным в жизни Петра Васильича и в его отношении к людям: «Он задумался и опустил голову <…>. И тут-то я в первый и едва ли не в последний раз увидел, сколько нежности и сожаления могли выразить его строгие черты» .