Автор Владимир Поболь задал вопрос в разделе Литература
Что есть интересного в книгах о городе Амстердаме? и получил лучший ответ
Ответ от Наталья[гуру]
Новелла Матвеева
РЕМБРАНДТ
Он умер в Голландии, холодом моря повитой.
Оборванный бог, нищий гений.
Он умер и дивную тайну унес нераскрытой.
Он был королем светотени.
Бессмертную кисть, точно жезл королевский, держал он
Над царством мечты негасимой
Той самой рукою, что старческой дрожью дрожала,
Когда подаянья просил он.. .
...Когда же, отпетый отпетыми, низший из низших,
Упал он с последней ступени,
Его схоронили (с оглядкой! ) на кладбище нищих.
Его - короля светотени!
...Пылится палитра. Паук на рембрандтовской раме
В кругу паутины распластан.
На кладбище нищих. В старинном седом Амстердаме
Лежит император контрастов.
.
Евгений Рейн
УХМЫЛКА ЛЕОНАРДО
Я вышел на канал
через настил горбатый,
и Амстердам мерцал
под вечер бесноватый,
шел в небеса дымок
чужой марихуаны,
я так устал, промок
под местные дурманы.
Я сел на парапет
лилового залива
и заказал в ответ
четыре кружки пива:
"Бельгийского", "Фуше",
"Мадонны" и "Короны",
и захватил в душе
плацдарм для обороны.
Налево за стеклом
загадочней Джоконды
меня манили в дом
одни такие блонды,
что снял бы я часы
швейцарской фирмы "Роллекс"
и наколол усы
на этот южный полюс.
Но поздно! И при мне
мои часы и деньги,
и я давно вовне,
в смоленской деревеньке.. .
...Оставь меня, кумир,
друг другу бесполезны,
совместно мы глядим
на знаки Зодиака,
ты мне необходим,
и я - тебе, однако,
все было и прошло
при Прусте и Верлене,
но очень хорошо
в твоем разлечься тлене.
А ну, мерцай, мани
в развалы и бордели,
забудь и помяни
меня в пустой постели,
где нету ничего -
ни спазма, ни азарта,
и вот взамен всего -
ухмылка Леонардо.
.
НАТАЛЬЯ ГОРБАНЕВСКАЯ
И только одного — по возрасту, видать,
а экая была бы благодать
по нашим милым западным Европам
проехаться, как прежде, автостопом,
как прежде: затемно добравшись за кольцо,
зажмурясь от слепящих фар в лицо
и вовсе без надежды уповая,
что вдруг притормозится легковая,
и, простояв, казалось бы, века,
внезапно изловить грузовика.. .
А прочее я всё здесь испытала:
как с Курского на юг — с Лионского вокзала
в Венецию, Флоренцию и Рим,
но лучше с Северного, где так сладок дым,
— как прежде в Ленинград ночными поездами —
и просыпаться утром в Амстердаме.
.
М. Гололобов. Ночной Амстердам. 2009
.
St. Tatiana
РИСУЯ АМСТЕРДАМ
Я хочу в Амстердам. Он мне представляется сказочным.
Бело-красным и сахарным, со свинцовой пыльцой на воде.
Мостовые, карнизы, каналы, решетки и вазочки…
И на окнах тюльпаны, тюльпаны, тюльпаны везде…
Этот город как будто игрушечный, призрачный, праздничный…
Он уходит мазками, штрихами из-под моего колеса,
Он плывет ниже уровня моря, он уличный, красочный,
Он совсем как живой… шелестят паруса, паруса, паруса…
Там дождливо по-питерски летом, но воздух другой.
Я входну полной грудью, навеки влюбиться рискуя…
Мне совсем не тоскливо гулять в Амстердаме одной…
Нет, ну что вы, я там не была, я ведь просто рисую…
2007
опять?! ! Охота поговорить с псевдоумным человеком (сиречь с самим собой)?
Вспомнилась песня Дулова на стихи Бальмонта. Вы их уже привели в своем вопросе.
ПОТЕРЯ Нина Тарасова
У дамы пропал очень важный предмет
И тут нет предмета, и там его нет…
Ах, дама обшарила пол-Амстердама
Ну что же мне делать? – воскликнула дама
И села в тоске. Может, сам прилетит?
Оставленный где-нибудь неосторожно -
В кофейне?
Где съела двенадцать пирожных?
А может, в пекарне? (десяток ватрушек) ?
А может, (два торта) в гостях у подружек?
В кондитерской? (пудинг, суфле и бисквит) ? ..
Как «что» ? Аппетит! Аппетит! ! Аппетит!! !
МОДА
Вы знаете, дама аршин проглотила,
Когда за обновку портнихе платила.
Портновский аршин…
И что вдруг нашло?
Приличная дама, и платье ей шло…
Нет, дама глотала отдельные вещи…
Сапожные гвозди, столярные клещи,
Бывало, глотала детали машин…
Но чтобы аршин? ! …
Вот так, ни с того, ни с сего, спозаранку?
Зато! Полюбуйтесь теперь на осанку!
И мода пошла по всему Амстердаму:
С тех пор по аршину – на каждую даму!
Константин Бальмонт
ВОСПОМИНАНИЕ О ВЕЧЕРЕ В АМСТЕРДАМЕ
О тихий Амстердам
С певучим перезвоном
Старинных колоколен!
Зачем я здесь - не там,
Зачем уйти не волен,
О тихий Амстердам,
К твоим церковным звонам,
К твоим, как бы усталым,
К твоим, как бы забытым,
Загрезившим каналам,
С безжизненным их лоном,
С закатом запоздалым,
И ласковым, и алым,
Горящим здесь и там,
По этим сонным водам,
По сумрачным мостам,
По окнам и по сводам
Домов и колоколен,
Где, преданный мечтам,
Какой-то призрак болен,
Упрек сдержать не волен,
Тоскует с долгим стоном,
И вечным перезвоном
Поет и здесь и там.. .
О тихий Амстердам!
О тихий Амстердам!
...С тех пор как мы приехали в Амстердам, прошел целый месяц. Проверки и допросы остались позади, неудобства незнакомого города - тоже. Потянулись будни - раскрыв зонты, мы двигаемся вдоль каналов, ходим на работу, выезжаем за город, у нас есть свой дом, свои кафе и предостаточно времени для скуки.
Голландия - страна богатая. Особенно влагой. Тут все брызжет влагой небо, и тучные луга, и густая зелень деревьев, и бесчисленные каналы, и озера, и камышовые заросли, и мокрый ветер, и подлый дождь, который то притворяется, что не идет, то вдруг польет как из ведра. Если бы здешние люди стали бегать от дождя, им бы пришлось бегать всю свою жизнь. Но они тут спокойные, не имеют обыкновения расстраиваться по мелочам. На тротуаре под дождем играют дети, у парадных под дождем сплетничают женщины, о чем-то спорят и весело смеются под дождем молодые люди, не говоря уже о влюбленных, которые и здесь, как на всем белом свете, целуются на улице независимо от погоды.
Влага и свинцовое небо делают все унылым и серым. Может быть, именно поэтому голландцы питают страсть ко всему пестрому, яркому, сверкающему, будь то клумбы, горшки с цветами, начищенные до блеска латунные предметы, голубой дельфтский фарфор, красочные уличные шарманки, трубы духового оркестра, картины или витражи. Может быть, именно поэтому фасады домов облицованы красным и желтым кирпичом, а все деревянные части выкрашены в белый цвет; может быть, поэтому всюду ослепительно блестит бронза, а фарфоровые трубки стариков украшены веселыми цветными рисунками и даже шарообразный голландский сыр всегда ярко-красный, как помидор...
Дина Рубина
...
Холодная весна в Провансе
Мартовской ночью вылетали в Амстердам, любимый нами город.
Когда-то, лет десять назад, мы впервые оказались за границей – в Амстердаме. Вышли из здания вокзала и увидели ряд старых домов над каналом – строй забулдыг, отбывающих пятнадцать суток за мелкое хулиганство. Особо старые дома кренились набок, приваливаясь плечом к соседу и – как похмельные – норовили выпасть из строя мордой об мостовую.
Словом, мы влюбились навсегда в эти огромные окна, жадно ловящие скудный северный свет, в тревожную дрожь отражений в водах каналов, в выплывающие из окуляров удвоенных в воде мостов кораблики и лодки; мы влюбились в свою первую заграничную свободу, в свое безденежное безумие дорогих кофеен на улице Дамрак, и с тех пор хранили верность нашему странствию номер один, заруливая – по пути ли, семь верст ли киселя хлебать, – в этот город при первой же возможности.
...
...Огромные окна парадных комнат – они называются «doorzonkamers», «комнаты, пронизанные солнцем» – голландцы не занавешивают: «Нам нечего скрывать» .
Наши приятели, супружеская пара из России, снимавшая в Ляйдене квартиру, рассказывали, как однажды, уйдя на работу, забыли раздвинуть занавески на окне. Удивленная и шокированная этим обстоятельством соседка позвонила хозяйке дома, та ринулась разыскивать своих жильцов на работе, а разыскав, долго распекала по телефону: как, мол, посмели не раздернуть шторы? Что люди могли подумать – что там, в квартире, происходит? !
– Да что, что могло там происходить? ! – обескуражено отбивался наш приятель, – притон у нас, что ли, станок, печатающий фальшивые деньги? ! Укрывательство трупа? !
– Порядочным людям скрывать нечего! – оборвала его хозяйка.
И, отпросившись с работы, виновник помчался домой – отдергивать занавески.
Сначала, проходя по тротуару впритык к высоким окнам, заглатывающим просторный кусок набережной канала, я, по своему писательскому любопытству, воровато косила глазом внутрь комнат, пока не поняла, что эти хладнокровные голландцы не только не против того, чтоб их разглядывали в те минуты, когда они читают в кресле, смотрят телевизор, говорят по телефону или даже валяются на диване с кошкой или собакой, но и сами тебя с удовольствием разглядывают – мол, ну-ка, ну-ка, посмотрим, правильно ли ты идешь.
Виктория Платова Купель дьявола
…Херри-бой оказался дрянным экскурсоводом: он нехотя обвез меня вокруг площади Дам и остановился на углу Дамрак. Несколько минут я молча созерцала белеющий вдали памятник Свободы, который был обсижен молодняком, как мухами. Молодняк сидел и лежал прямо на брусчатке: замечательная западноевропейская непосредственность.
...
Он сделал все, чтобы изгадить мне первую встречу с городом, в котором я никогда не была. Он постарался. Он не успокоится, пока не отправится в этот свой Мертвый город вместе со мной. Странное словосочетание — Мертвый город, — совершенно неуместное здесь, в Амстердаме, наполненном людьми, домами, каналами, машинами и велосипедами. Феерическое зрелище, летние каникулы господа бога.
И все же Херри решил подсластить пилюлю: мы проехались с ним по набережным каналов — Аудезайтс Ворберхвал, Сингель, Херенхрахт, Принсенхрахт (“Самый знаменитый из каналов, Катрин, — выдавил из себя бесстрастный Херри-бой. — Он очерчивает границы центра города”), Аудесханс… Амстердам очаровал меня, как очаровывает голая египетская кошка, надменная и исполненная сознания собственной исключительности. Я никогда не была влюблена в Питер, а теперь готова приковать себя цепями к Амстердаму. Когда я вернусь домой, то целыми часами буду стоять перед Новой Голландией, спиной к постылой площади Труда, — еще будучи здесь, я уже знала это.