Автор Lady задал вопрос в разделе Города и Страны
Какой индийский царь проиграл в кости не только царство, но и свою жену Дамаянти? и получил лучший ответ
Ответ от Eli G[гуру]
НАЛЬ и ДАМАЯНТИ - главные действующие лица знаменитого "эпизода о Нале" (Nalopākhyāna), включенного в третью книгу древнеиндийского эпоса Махабхараты - так наз. "лесной раздел" (Vanaparvan), рисующий жизнь сыновей Панду в изгнании, в лесной пустыне.
Центральная тема эпизода - одержимость игрой - имеет свои параллели уже в "Риг-Веде", в молитве игрока к игральным костям ("Риг-Веда") X, 34). Точно так же имя героя эпизода - Наля - упоминается уже в одном из древних брахман - в "Брахмане ста путей". Так. обр. эпизод этот принадлежит очевидно к более древним элементам Махабхараты; это подтверждается и тем, что из богов в нем фигурируют лишь древние ведийские божества - Варуна, Индра, Агни, а не Вишну или Шива. Вместе с тем по простоте и ясности сказа, по мастерству развития фабулы, по тонкости психологического рисунка, по изяществу и убедительности образов эпизод о Нале принадлежит к лучшим образцам эпической поэзии в мировой литературе. Эпизод "Н. и Д." подвергся бесчисленным переработкам в новоиндийских лит-рах и рано [с 1819] освоен европейскими литературами; однако ни один из многочисленных переводов на европейские языки не адэкватен подлиннику.
Источник: Литературная энциклопедия
НАЛЬ И ДАМАЯНТИ. Индейская повесть В. А. Жуковского. Рисунки по распоряжению автора выполнены г. Майделем. 1844. Издание Фишера. В 8-ю д. л. 201 стр. "Наль и Дамаянти" есть эпизод огромной индийской поэмы "Магабгарата",-- эпизод, каких в ней довольно, и который представляет собою нечто целое. На немецком языке два перевода этой поэмы ("Наль и Дамаянти"), один Боппа, другой Рюкерта. Жуковский переводил с последнего. О достоинстве его перевода нечего говорить. Легкость, прозрачность, удивительная простота и благородная поэзия его гекзаметра обнаруживают высокое искусство, неподражаемое художество. Это перевод вполне художественный, и русская литература сделала в нем важное для себя приобретение. Что касается до самой поэмы, она -- индийская в полном значении слова. В ней действуют боги, люди и животные. Боги, как две капли воды, похожи на людей, а люди -- ни дать ни взять -- те же животные. Так, например, гуси играют в поэме такую роль, что без них не было бы и поэмы. И эти гуси говорят и мыслят точь-в-точь, как люди, а эти люди, в свою очередь, говорят и мыслят точь-в-точь, как гуси. Гуси здесь не глупее людей, а люди не умнее гусей. В этом выразился пантеизм Индии и все индийское миросозерцание. Бог индийца -- природа; выше и дальше природы не простираются духовные взоры индийца. Поэтому, в его глазах, гусь или корова -- такие же важные персоны, как и царь и герой, не говоря уже о простом человеке. Поэтому же индиец весь теряется в мировой субстанции и беден личностию. Ему легко отрываться от себя и погружаться, смотря на кончик своего носа, в созерцание божественного ничтожества. Отсюда происходит чудовищность, нелепость, дикость, сердечная теплота, пленительная наивность, а иногда и грандиозность его поэзии. Для нас, европейцев, эта поэзия интересна как факт первобытного мира, и мы не можем сочувствовать ее суеверию, ее уродливому пиетизму, даже самым красотам ее. Это происходит от противоположности европейского духа с азиатским. В азиатском нравственном мире преобладает субстанциональное, безразличное и неопределенное общее -- эта бездна, поглощающая и уничтожающая личность человека. Отсюда индийские религиозные самосожжения, самоуродования и всякого рода самоубийства ради блаженного погружения в лоно мировой жизни. Личность есть основа европейского духа, и потому в нем человек является выше природы. Сравните в этом отношении "Илиаду" с любою индийскою поэмою: какая разница! Мы читаем "Илиаду", как колыбельную песню человечества, по прекрасному выражению Гете; но мы сочувствуем ей вполне, как своему собственному младенчеству, из которого развилась наша возмужалость. В "Илиаде" боги также принимают участие в делах людей, но о животных уже нет и помина. Боги эти прекрасны, и каждый из них -- живое существо, имеет страсти, желания, характер, потому что каждый из них -- личность. Человек играет такую высокую роль, что сами боги его не что иное, как апофеоза его же собственной нравственной природы. В "Нале и Дамаянти" нет характеров; все ее действующие лица -- образы без лиц. Вот, например, характеристика Наля: Крепкий мышцею, светлый разумом, чтитель смиренный Мудрых духовных мужей, глубоко проникнувший в тайный Смысл писаний священных, жертв сожигатель усердный В храмах богов, вожделений своих обуздатель, нечистым Помыслам чуждый, любовь и тайная дума Дев, гроза и ужас врагов, друзей упованье, Опытный в трудной военной науке, искусный и смелый Вождь, из лука дивный стрелок, наипаче же славный Чудным искусством править конями, на коих он в сутки Мог сто миль проскакать, -- таков был Наль; но и слабость Также имел он великую: в кости играть был безмерно Страстен.
Наль
Быстрою бурею Наль полетел, и скоро достиг он В грозном величии царства, из коего некогда вышел Бедным изгнанником. Брату Пушкаре, владевшему ныне Бывшим престолом его, он сказал: "Я тебя вызываю К новой игре; я поставлю на кости жену; ты поставишь Все Нишадское царство - довольно ль с тебя? Но сначала Сделать мне должно с тобой уговор: когда проиграешь Ты - то все, чем владеешь, будет моим, и над самой Жизнью твоею буду я властен; когда ж проиграю Я - то все, чем владею, возьмешь ты, ежели можешь: Знай наперед, что тогда мы с тобою мечом разочтемся.
Ага, значит игромания существовала всегда !
Наль (Nala), в индусской мифологии князь Нишадхи