герой нашего времени отрывок княжна мери

Ответ от Aziatka[гуру]
Отсюда выбери, что понравится.
Что до Печорина, то он завидует Грушницкому, но не показывает этого, скептически осаживая его, так как у него «врожденная страсть противоречить». Печорин осознает, что «к дружбе не способен» : «...из двух друзей всегда один раб другого, хотя часто ни один из них в этом себе не признается; рабом я быть не могу, а повелевать в этом случае — труд утомительный, потому что надо вместе с этим и обманывать; да притом у меня есть лакеи и деньги! » Грушницкий замеча¬ет, что Мери говорила о Печорине: «Кто этот господин, у которого такой неприятный тяжелый взгляд? »
Печорин пытается убедить Грушницкого в том, что княжна «из тех женщин, которые хотят, чтоб их забав¬ляли» : «Если ты над нею не приобретешь власти, то даже ее первый поцелуй не даст тебе права на второй; она с тобой накокетничается вдоволь, а года через два вый¬дет замуж за урода, из покорности к маменьке, и станет себя уверять, что она несчастна, что она одного только человека и любила, то есть тебя, но что небо не хотело соединить ее с ним... » Печорин осознает, что он «никогда не делался рабом любимой женщины» : «...напротив, я всегда приобретал над их волей и сердцем непобедимую власть, вовсе об этом не стараясь. Отчего это? — оттого ли что я никогда ничем очень не дорожу и что они ежеминутно боялись выпустить меня из рук? Или это — магнетическое влия¬ние сильного организма? Или мне просто не удавалось встретить женщину с упорным характером? » «Знакомясь с женщиной, я всегда безошибочно отга¬дывал, будет она меня любить или нет... » «Я часто себя спрашиваю, зачем я так упорно добива¬юсь любви молоденькой девочки, которую обольстить я не хочу и на которой никогда не женюсь? » Для Печорина лю¬бовь Мери ничего не значит, ему хочется почувствовать власть над нею. «Она как цветок, которого лучший аромат испаряется навстречу первому лучу солнца; его надо со¬рвать в эту минуту и, подышав им досыта, бросить на до¬роге: авось кто-нибудь поднимет! » На страдания и радости других Печорин смотрит, как на пищу, способную поддер¬живать его душевные силы. Для него счастье — «насы¬щенная гордость». «Зло порождает зло; первое страдание дает понятие о удовольствии мучить другою... » Печорин говорит о себе: «Все читали на моем лице признаки дурных свойств, которых не было; но их предпо¬лагали — и они родились. Я был скромен — меня обвиня¬ли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал доб¬ро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, — другие дети веселы и болт¬ливы; я чувствовал себя выше их, — меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, — меня никто не понял: и я выучился ненавидеть. Моя бес¬цветная молодость протекала в борьбе с собой и светом; лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли. Я говорил правду — мне не ве¬рили: я начал обманывать; узнав хорошо свет и пружины общества, я стал искусен в науке жизни и видел, как дру¬гие без искусства счастливы, пользуясь даром теми выго¬дами, которых я так неутомимо добивался. И тогда в груди моей родилось отчаяние — не то отчаяние, которое лечат дулом пистолета, но холодное, бессильное отчаяние, при¬крытое любезностью и добродушной улыбкой. Я сделался нравственным калекой: одна половина души моей не су¬ществовала, она высохла, испарилась, умерла, я ее отре¬зал и бросил, — тогда как другая шевелилась и жила к ус¬лугам каждого, и этого никто не заметил, потому что никто не знал о существовании погибшей ее половины... » Находясь в крепости и вспоминая о том, какой шанс предоставила ему судьба, Печорин понимает, что он не смог бы жить счастливо и спокойно. Он сравнивает себя с матросом, чья «душа сжилась с бурями и битвами, и, выброшенный на берег, он скучает и томится...» .